Этот мальчик Игорёк Лавров, ставший потом, как мы знаем, известным пианистом. Он жил неподалёку, на Крестьянской улице, и, видимо часто любил гонять на велосипеде по территории Богоявленского монастыря («студенческого городка» в то время). Так и попал в шедевр режиссёра Таланкина, который, несомненно, потрепал лихого угличского мальчишку по голове и похвалил за эту гонку в кадре. Эта «роль» навсегда запомнилось Игорю и потом, во взрослой жизни, он при удобном случае любил с улыбкой вспомнить о том, как он «снимался» в «Дневных звёздах». 30 марта 2020 года Игорь Лавров скончался в Париже в возрасте пятидесяти девяти лет. Тяжёлая болезнь не пощадила его. И этот кадр теперь, когда он так рано ушёл, смотрится с пронзительной грустью: Игорёк стремительно и самозабвенно несётся в будущее, в начало своей яркой жизни, и, конечно, не подозревая, как она скоротечна. Несётся как маленькая комета, которая горит ослепительно, но моментально сгорает.

Весть из Парижа о смерти Игоря была оглушительной. Обидно и горько, что рано. Но жизнь настоящего музыканта, талантливого пианиста, харизматичного артиста, терпеливого преподавателя музыки была по-настоящему яркой, временами феерической (особенно в начале, когда милая Франция встретила красавца-пианиста из Советского Союза с распростёртыми объятьями), временами трудной, со взлётами и падениями. Но в ней был особый шарм, потому что Игорь был настоящим талантом. Как всякий русский он мог быть бесшабашным, ироничным и весёлым. Но когда дело доходило до творчества, он в миг становился собранным и серьёзным. Играя своего любимого Шопена и не менее любимого Шуберта, он весь отдавался музыке, становился Демиургом, создающим для нас летящими по белым клавишам пальцами божественную музыку… В какой-то момент пальцы пианиста, которым не было покоя с трёх лет, устали и заболели. Игорю сделали несколько операций, но играть, как раньше, он уже не мог. Тогда он начал с большим желанием, талантливо учить играть музыку других. Но Игорю, видимо, не хватало драйва гастролей, а может быть, сыграла роль его детская мечта: на Крестьянской улице в свободное время от игры на старом немецком пианино «e.schuster» (недавно Игорь передал его в дар в угличский Музей авангарда и наивного искусства) он бредил самолётами: клеил модели и мечтал стать лётчиком. Так вот, в пятьдесят лет он воплотил свою детскую мечту: выучился на лётчика и стал летать на небольшом частном самолёте в самые красивые места, доставляя туристов в Альпы или Пиренеи. Несколько лет назад произошла невероятная история: на взлёте самолёт, на котором Игорь летел с первым пилотом по фамилии Бах, взорвался. Но Игорь в это время находился в хвостовой части и каким-то чудом остался жив.

Поражённые врачи, которые лечили его в госпитале, так и говорили: «Этот русский родился в рубашке». Тогда жива была мама Игоря Валентина Клавдиевна, и её молитвы за выздоровление сына возымели действие: Игоря через несколько месяцев поставили на ноги и восстановили после тяжёлых травм.

Позже французские доктора хорошо лечили его и несколько последних лет от серьёзной хронической болезни. И ему стало лучше. Ещё в этом январе он строил планы, как поедет в Россию. Хотел навестить и родной Углич. Но не суждено. Игоря Лаврова похоронили на кладбище в десяти километрах к югу от Парижа – Паризиен де Тье. Вечная ему память и Царствия Небесного.

"А это ветер и звезда над могилой, когда больше ничего не осталось…"

Марина Ялоян

Мы познакомились с Игорем Лавровым еще в 2015 году. Познакомились случайно. Я искала педагога, так как хотела возобновить уроки по фортепьяно и сделать запись ноктюрнов Шопена. Он мне позвонил. И мы договорились о встрече у меня дома.

Когда мы впервые увиделись, то он поразил меня своей энергией, оптимизмом и тем пронзительным светом в душе, который дарит настоящий талант. Это была родственная душа, которую понимаешь и узнаешь сразу из тысячи. Он будто летел над землей, ее не касаясь.

"Ты знаешь, а ведь достаточно услышать несколькo аккордов, и ты сразу видишь душу человека, который играет", - говорил он мне.

Сам же когда играл Бетховена, Баха и Шопена, то интерпретировал глубоко, полностью погружаясь в музыку. Лучше всего он чувствовал и понимал Бетховена.

"Ты не услышала тишину. А ведь это главное. Звук должен находиться в ней, словно драгоценность в бархатной шкатулкe".

Он был один из немногих, кто прекрасно видел и создавал образы в музыке.

"Это же церковные колокола" говорил мне в моем любимом ноктюрне до диез минор Шопена. "Услышь их и сыграй так, чтобы я замер".

Очень скоро наши отношения переросли из профессиональных в близкие дружеские. Он мне рассказывал о своих приключениях в России, о своей жизни во Франции, об уроках, которые давал когда жил в Экс ан Прованс, и о своем рояле, который там остался и по которому он очень скучал.

Мы еще не знали, что жить ему оставалось совсем недолго.

Когда в 2018 году Игорь тяжело заболел, я надеялась, что он быстро встанет на ноги. Но болезнь буквально подкосила его. У него бывали периоды, когда он настолько страдал, что хотел бросить лечение. Но я уговаривала его лечь в больницу, говорила, что нужно бороться.

"Ты как светлый лучик в темном царстве," – писал мне он потом.

В последний раз мы виделись в ноябре 2019 года. Было холодно, дождливо и темно. Когда он вышел из своего здания в первом округе Парижа, я его еле узнала. Он шел сгорбившись. Руки дрожали. Но глаза, умные, добрые, все еще светились. В них еще была музыка. Была надежда.

А потом во Франции начался карантин и я уехала на природу в деревню в двух часах от Парижа. Мы часто говорили об этом месте, и я даже приглашала его приехать, когда он наконец выздоровеет. Но на телефон Игорь уже некоторое время не отвечал. Я переживала, но думала, что он по обыкновению вот-вот объявится.

И вот несколько дней когда я сидела на залитой солнцем лужайке, когда случайно зазвонил телефон. Это был незнакомый номер.

"Игоря больше нет," сказал мне в трубку незнакомый женский голос.

Восхитительное солнце вдруг потухло. Словно в нем что-то испортилось.

Я сидела еще полчаса не шевелясь, всматриваясь в высокую, золотистую на закате траву, которую слегка шевелил ветер.

"А это ветер и звезда над могилой, когда больше ничего не осталось," вспомнились мне вдруг слова Игоря в конце одного из его любимых ноктюрнов…

Но разве можно говорить, что не осталось? Что нет? Если есть звезда ? Если есть музыка ? И если мы всегда будем о нем помнить?

Угличская газета